В. А. КОЖЕВНИКОВУ

4 августа 1899. Воронеж.

Глубокоуважаемый и дорогой

Владимир Александрович

Крайне сожалею, что Вы не можете поехать в Среднюю Азию¹, а вернее в Средину мира, к Священному Меру, к Памиру, этой кровле мира, по имени которого весь старый свет следует назвать Памирским материком, не можете побывать на пределах Царства добра <(Иран)> и зла <(Туран)>, где легче было бы для Вас решить, что говорил и что не говорил Заратуштра². Если бы наша (скорее не наша) интеллигенция одною жизнию жила с русскою землею, то приближение Руси к пределам этих Царств³ обязывало бы ее сказать свое слово по этому вековечному вопросу. Одно уже слово «ташкентцы» показывает, как чужд был Салтыков русской Жизни <и> Истории⁴. От Салтыкова не укрылась эта тяга в Ташкент для наживы, но укрылось значение этого движения к центру мира.

Все это я говорю, конечно, для того, чтобы отдалить решение вопроса: ехать или не ехать в эту страну, которая, однако, от самого детства представлялась для меня в высшей степени обаятельной. Впрочем, вопрос этот решился, можно сказать, сам собою. Косьма Петрович⁵ вызвался заменить Вас, сопутствовать мне, и даже ему обещан уже отпуск и билет до Петровска^*, и я должен согласиться на Ваше предложение⁶. Впрочем, билет до Петровска нужно будет взять 3-го класса, потому что и у Косьмы Петровича будет не
2-го, а именно 3-го класса. Отъезд назначен 15 августа. Удобно ли будет Вам приехать к этому времени в Воронеж? Свидетельствую мое глубочайшее почтение Марии Григорьевне и всем Вашим.

4 августа 1899 г.