В. А. КОЖЕВНИКОВУ

8 сентября 1899. Ашхабад

Глубокоуважаемый и дорогой

Владимир Александрович

Я очень опасаюсь, что ничего не сумею сказать для Вас любопытного о Туркестане¹, об этой в высшей степени, впрочем, замечательной стране, замечательной своей пустынностью, требующею наибольшей (высшей?!) деятельности от человека.

Красноводск² служит достойным входом в безводный Туркестан. Этот красный водою город не имеет, оказывается, своей воды, а пользуется привозною, цена которой, как я слышал, доходит иногда до 50-и коп<еек> и даже, будто бы, до рубля за ведро! Есть в Красноводске «опреснитель», но вода этого опреснителя имеет, говорят, очень неприятный вкус.

Туркестан после всего, что я видел, читал и слышал об нем, представляется мне в виде высокой пирамиды, сложенной из черепов и поставленной под безоблачным небом, среди безводной песчаной пустыни. Такое изображение символа смерти, умерщвления и безжизненной пустыни могло бы служить даже гербом Туркестана. В этом гербе была бы вся и География и История Турана^*, указывающая не на прошедшее только, но и на будущее, т. е. на то, что должно бы быть, ибо нигде так не очевидна необходимость обращения орудий истребления, создавших пирамиды черепов, в орудия спасения от бездождия и безводия, как в этой центральной на всем земном шаре пустыне. В Закаспийской области³, равняющейся по величине Франции, более 4/5 занимает необработанная земля (пустыня) и лишь 1/5 обработанной, притом еще вместе с горами, почти лишенными всякой растительности. Чтобы обратить внимание людей науки на эту пустыню, которая, как говорят, более и более разрастается и грозит поглотить всю Россию... была составлена записка, в которой указывалось на необходимость сделать Туркестан, и именно Самарканд, местом будущего съезда естествоиспытателей и врачей, а также и археологического съезда. Самарканд же лежит у подножия Памира^**, столько же важного в естественном, как и в историческо-археологическом отношениях. Записка эта была представлена Вице-Президенту Археологического Кружка в Ташкенте Н<иколаю> П<етровичу> Остроумову и принята им, по-видимому, очень благосклонно⁴, хотя в этой записке то, что многие считают фантастичным, не отсутствует.

В столице Тимура⁵ пробыл только день, потому буду говорить не о том, что видел, а о том, что, по краткости времени, не мог видеть и что Вы рассмотрите поподробнее, если будете в Туркестане. В 10 верстах на юг от Самарканда находятся развалины Кяфир-Калы, последней крепости христиан в Туркестане, — тут-то бы и следовало быть русскому Самарканду. Недалеко от этих развалин находится пещера — Кяфир-мола (могила неверных), т. е. христиан. Это та пещера, в которой исполнители воли Тимура задушили дымом последние остатки несториан — чтителей пророка Ионы и апостола Фомы⁶. Несториане в настоящее время присоединяются к Православию⁷, поэтому, кажется, следовало бы у этой пещеры поставить Новопечерский монастырь-памятник, сделать его Лаврою всего Туркестана. Назначить день памяти этих мучеников и сделать его местным или даже всероссийским праздником. В русском Самарканде, за неимением других святынь, чтут мифическую могилу Даньяра, т. е. пророка Даниила⁸. — По восточному обычаю, заменяющему наш поклон, прижимаю руку к сердцу, находя, что таким знаком лучше можно выразить приязнь, благодарность, с коими и остаюсь Н. Федоров. Свидетельствую мое глубокое почтение Марии Григорьевне, Сергею и Михаилу Михайловичам. 8 сент<ября> 1899. Прилагаю 1-й лист к статье «О хр<амах> обыденных»⁹.

Николай Павлович и Юлия Владимировна¹⁰ Вам шлют свой поклон.