В. А. КОЖЕВНИКОВУ

17 марта 1900. Ашхабад

Дорогой и глубокоуважаемый Владимир Александрович

Если бы Вы, при постигшем Вас горе, совсем забыли о моем даже существовании, то и тогда я, конечно, не имел бы ни малейшего права жаловаться. Теперь же, когда Вы, несмотря на Ваше тяжелое положение, не только не забыли, а высказываете очень большую, даже чрезвычайную заботу о моем возвращении, связанную с материальным пожертвованием¹, то мне остается только удивляться и благодарить. К. П. Афонину я дал обещание ехать с ним², если Ваша поездка в Туркестан почему-либо не состоится³. Но дадут ли ему отпуск, еще не известно. Остаться же на лето в Асхабаде, при отсутствии купания, считаю невозможным. Зиму здесь можно было провести лишь при особых, исключительных стараниях Юлии Владимировны и Ник<олая> Павловича⁴.

Ехать одному мне кажется возможным, если только отделаться от багажа, как бы он мал ни был, переслав отдельно на Ваше имя или как-нибудь иначе. Только после Вашего очень благожелательного письма⁵ я позволяю себе говорить о таких пустяках.

Прошу передать Марии Григорьевне мое искреннее соболезнование в постигшем ее горе. Свидетельствую мое глубочайшее почтение Сергею и Михаилу Михайловичам.

Всею душей преданный

Н. Федоров.

17 марта 1900 г.