В. А. КОЖЕВНИКОВУ

Конец июля 1902. Воскресенск

Большие неправильности, с моей точки зрения, в статье «Непонятый храм»¹.

Никакой аллегории в изображении выставки нет ни в конце, ни в начале. Превращение женщины в скелет, в прах, и ее нарядов (тряпок) в ветошки, что тут аллегорического?² А превращение обратное праха в живое тело, еще более, стало быть, аллегория? Нет, у Вас не воистину воскрес. Если даже допустить, что аллегория только в начале выставки, то и это неверно. Женщина вовсе не олицетворение Выставки, суеты — это единственное вместо множественного, это резюме, сокращение, а не олицетворение. «Музей — хранитель не бесцельного, не бездельного, а действительно ценного, достойного памяти»³, — это очень неточно. Музей — хранитель ветошек, обломков, осколков. Если Музей иногда лишь хранит прах, то это показывает, что он не достиг еще надлежащего совершенства. Прах есть принадлежность высшего Музея — Кладбища. Достоинство музейского дела определяется способностью воссозидания целого из наиболее разрушенного. Как обыденные храмы — памятники не только единодушия, но и служения трудом. Достоинство обыден<ного> храма заключается в maximum'e трудового и minimum'e дарового.

Называя изображение женщины, окруженной парфюмерными, галантерейными и иными товарами, аллегориею, Вы должны и Вывески над торговыми лавками, если бы к ним прибавлена была женщина, любующаяся этими вещами, также назвать аллегориями! <А между тем> что может быть действительнее!.. Если пред женщиною на выставке лежит кусок мыла, то и разумеем мыло, назначенное для омовения тела. Если же под мылом разуметь средство очищения души, то это будет точно аллегория. По-видимому, этическую оценку выставки Вы называете аллегориею. Если и выставка может быть истолкована аллегорически, то все прочее в статье не может быть спасено от аллегорического толкования. Одним этим словом Вы убили наповал всю статью.

О Музее — неясно: «Музей — хранитель... действительно ценного». Но Музей собирает ветошки, обломки... Ценность же и достоинство Музея заключается в умении из наиболее разрушенного, потерявшего всякую цену воссоздать целое. Прах есть достояние высшего Музея — кладбища. Прах бесценен (в смысле не имеющий никакой цены), делается бесценным (в смысле высший всякой цены), когда делается предметом воссоздания. Уже в обыденных храмах, которые — не только памятники единодушия и согласия, <но> и памятники Трудового служения, ценность определяется minimum'ом дарового и maximum'ом трудового.

«...Так называемый естественный конец... т. е. смерть и разрушение, есть естественно<е> для слепой природы»⁴. Для природы <же>, пришедшей в сознание, правящей собою, смерть не только невозможна, но и немыслима и необходимо возвращение всего утраченного в слепоте.